В сегодняшнем выпуске, легком и увлекательном, я приведу вам три случая, как даже маститым историкам искусства в картинах видится то, чего там, мягко говоря, нет.
Случай первый: непристойности на Вилла Форнарина.
Божественный Рафаэль, расписывая виллу Форнарина сценами из истории про Амура и Психею, позволил себе, как считается, непристойную шутку. Об этом сообщает его биограф Вазари:
«Над фигурой летящего Меркурия он представил Приапа в виде тыквы, обвитой садовыми вьюнками, и с двумя баклажанами вместо мужских яичек. Рядом он изобразил гроздь крупных смокв, одна из которых, разрезанная и очень спелая, пронзена хвостиком тыквы. Этот capriccio исполнен с таким изяществом, что ничего лучше нельзя и представить»
А теперь обратимся к изображению:
Конечно, в форме плода, на который указывает рукой Меркурий, можно усмотреть соответствующий намёк. Это охотно делает мэтр французского искусствоведения Даниэль Арасс, который утверждает, что таким образом Рафаэль указывает на стержень, вокруг которого вращается вся история Амура и Психеи. И действительно, весь сыр-бор их непростых взаимоотношений начался именно из-за этого, из-за стремления к плотским утехам. Но вот увидеть в тыкве лицо Приапа мне, хоть убейте, не удаётся.
Случай второй: Фрагонар, «Задвижка».
Пример этот приводит в своей книге «Детали в живописи» всё тот же самый Даниэль Арасс.
Фрагонар, мастер изящных ню, в своём репертуаре. Страстный кавалер, одной рукой обнимающий даму, второй рукой задвигает болт на двери, чтобы добыча не упорхнула. Дама сопротивляется, но похоже, без особого энтузиазма. Картина с намёком, но намёк этот элегантен, сдержан, и не переходит границу непристойности.
А что здесь увидел Даниэль Арасс? А увидел он изображение того, что будет происходить дальше, когда задвижка защелкнется, и последнее сопротивление дамы будет сломлено. Посмотрите на кровать, говорит французский мэтр. Разве две подушки, уголки которых торчат вверх, не напоминают высокие, юные женские груди, соски которых набухли и затвердели от возбуждения? А натянувшаяся белая простыня внизу справа, на которой играют блики света — разве не похожа на коленку женской ноги под серебристой юбкой? И разве не возникает у вас ощущения, что эта нога принадлежит даме, которая отбросила всякую мысль о сопротивлении и раскинулась, принимая любовный натиск кавалера? Ну а складки красного балдахина? Разве не похожи они на нечто мощно вздымающееся вверх, нечто твёрдое, нечто напористое, нечто, стремящееся проникнуть между этими самыми коленками под серебристой тканью? Ну и конечно, яблоки в основании вздымающегося красного шеста завершают живописную метафору, которую хочет нарисовать Фрагонар…
Нет, Даниэль Арасс – человек, конечно, уважаемый. Но чтобы в складках простыни, подушек и балдахина усмотреть такое… «Вам, батенька, к психоаналитику на кушетку надо», — так и хочется мне сказать. Впрочем, может быть, я просто ханжа?
Случай третий.
Это – уже из личного опыта. Рембрандт, «Возвращение блудного сына».
Давно уже гуляет неизвестно откуда взявшаяся байка, что якобы у отца на этой картине одна рука — женская, а другая – мужская. Мне об этом даже как-то раз начала рассказывать смотрительница зала. Подошла ко мне, когда я с клиентами стоял перед картиной, и начала про разные руки излагать. Хотя я, замечу, её ни о чём таком не спрашивал. Меня это жутко раздражает. Впрочем, это тема для другой, гораздо более злой статьи.
А что с руками? А ничего с руками. Да, руки написаны слегка в разной манере, согласен. Но утверждать, что одна из них женская, а другая – мужская… это для меня – совершенно недопустимый логический прыжок.
Вы же меня знаете: я – старый брюзга и зануда. И пропагандирую взвешенный, осторожный, научный подход к произведениям искусства. Мне, чтобы убедить, что там и вправду мужская и женская руки, нужно либо показать письменное свидетельство (лучше всего – письмо или дневник самого Рембрандта, в котором он бы чётко написал, что вот, мол, задумал отца с разными руками); либо мне нужно показать, что существуют параллели. То есть представить хотя бы несколько картин того же времени на тот же сюжет, в которых руки совершенно очевидно будут разными. На этом основании уже можно будет делать какие-то выводы. В данном случае нет ни того, ни другого. Да и визуальная разница между руками не настолько велика, чтобы убедить меня в том, что одна из них и вправду женская.
Я эти свои соображения попытался изложить даме, настойчиво излагающей свою непрошенную версию. Вняла ли она мне? Нисколько. Именно поэтому я свои статьи адресую людям, готовым к критическому восприятию материала. То есть вам)))