Итак, о какой же ловушке идет речь?
Давайте покажу на примере собора в Ульме, в Германии. Представьте: сначала вы налюбовались его как бы стартующей в небо башней с площади:
А потом – поднялись наверх, на обзорную площадку, с которой весь каменный паноптикум храма, все гаргульи и химеры, облепившие его карнизы, отлично просматриваются:
А вы же мои лекции по средним векам слушали! (А если не слушали – то, повторюсь, не упустите шанс их купить в декабре, во время новогодней распродажи). А значит, и в искусстве интерпретации образов, недоступных обычному туристу, поднаторели. Вам хочется испытать свои навыки герменевтики; каменные иероглифы, ждущие истолкователя, вас раззадоривают; вы рветесь в бой.
И главное, противник вроде бы не грозный! Первая пара изображений поддается истолкованию влет:
Перед нами – слон и лев. А что сказано про слона в средневековых бестиариях – книгах о животных и их свойствах – мы помним хорошо. Слон ведет смертельную вражду с огромными змеями, обитающими в Индии. Змея нападает на слона из засады и сдавливает его своими кольцами; слон же валится на землю, и змея оказывается раздавленной:
Средневековому читателю бестиария сразу приходила на память библейская параллель: «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю,». Поэтому непримиримая борьба слона со змеей на символическом уровне напоминала о вечной борьбе Бога и Дьявола (и, конечно, о неизбежной победе первого).
Со львом – чуть сложнее. Иногда он, как кровожадный хищник, мог обозначать того же дьявола (сказано же в послании апостола Петра: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить.»). Но с другой стороны, по своему царскому достоинству лев подобен Христу; и знаменитую фразу из Откровения Иоанна Богослова – «вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил, и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее.» — богословы тоже традиционно понимали как указание на Христа. Так что лев часто появлялся в благочестивом контексте; в соборе Страсбурга многочисленные львы оберегают трон Богоматери:
Итак, скульптуры Ульмского собора символически напоминают нам о Боге, его силе и благодати. Теперь и следующую пару скульптур мы истолкуем, взяв буквально секунду на размышление:
Слева – Феникс, символ воскресающего Христа. Использовать мифическую птицу в таком смысле христианским художникам приходилось и раньше: вот, например, мозаика из церкви в Неаполе:
А справа – павлин, о котором сначала Аристотель, а позже Блаженный Августин писали, что его мясо не подвержено гниению. В силу этого своего свойства павлин также стал напоминать о воскресении и вечной жизни. Первые изображения павлина встречаются еще в христианских катакомбах под Римом:
Но не могут же все скульптуры иметь позитивное значение! Должны быть и пугающие, и предупреждающие верующих об опасностях и искушениях!
Такие тоже найдутся. Вот, например, сова и летучая мышь:
Сова – птица не только хищная, но и ночная, не переносящая солнечного света; а ведь сказано самим Христом о себе: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни».
И вот зловещая сова-дьявол, готовая уловить птичку – христианскую душу, появляется в многочисленных картинах Босха:
Ну а с летучей мышью, ночным нетопырем, все и так понятно: они с совой – два сапога пара…
Но подождите-ка! А ведь мышь-то современная, это видно хорошо! Значит, включать ее в наши красивые построения мы не можем: как минимум, сначала надо убедиться, что оригинальное изображение выглядело так же. А если нет? Если первоначальная скульптура и вовсе не сохранилась, и летучая мышь – полностью на совести современного скульптора?
И тут закрадывается еще более тревожное подозрение: а что, если вообще все предыдущие скульптуры, так лихо нами интерпретированные, тоже к средневековью не имеют отношения?
Увы, так и есть. Небольшое расследование показывает, что все изображения ульмского собора – современные. И нас, зрителей, они коварно вводят в заблуждение, причем двойное. Во-первых, они искусственно состарены, так что «на глаз» новодел в них сложно распознать. Во-вторых, делали их люди явно образованные и в средневековой символике понимавшие. Поэтому скульптуры согласованы с собором не только стилистически, но и содержательно. И льва, и сову, и феникса средневековый художник МОГ изобразить; но МОГ СДЕЛАТЬ и СДЕЛАЛ – две большие разницы.
Вот она, опасность, подстерегающая нас – любознательных и уже многое знающих любителей искусства, под сводами соборов. Прежде чем разбирать значение какого-нибудь интригующего элемента, какой-нибудь причудливой химеры или примостившейся на карнизе каменной зверушки, нужно выяснить: а что перед нами? Оригинал — или привнесенный современными реставраторами элемент?
Если второе, то лучше его вообще не пытаться объяснить: иначе можно сначала дать фантазии современника красивое толкование, а потом его же использовать при разборе других деталей; из одного превратного толкования вырастет другое, фантазия будет опираться на фантазию, и в итоге получиться такая страшная ерунда, что в сравнении рассказы о средневековых астронавтах покажутся цветочками…
Ну вот, теперь вы предупреждены. Будьте осторожны, не давайте волю фантазии. И слушайте мои лекции, конечно; с ними – точно не попадете впросак.