Не правда ли, все великие истории начинаются именно так? Перед героем возникает трудность, препятствие, которое он не без борьбы преодолевает. Разумеется, наша история будет про искусство. Поэтому Карло в данном случае оказывается Карло Гинзбургом, известным итальянским историком и искусствоведом (среди его книг — работа с замечательным названием «Сыр и черви»). Трудность же оказывается интеллектуальной головоломкой, которая мучила многих и до Карло Гинзбурга: это картина Пьеро Делла Франческо «Бичевание Христа». Вот она:
Как видите, бичевание привязанного к колонне Христа под наблюдением сидящего на троне Пилата перенесена в самую дальнюю часть картины. А на переднем плане — странная троица: белокурый юноша, бородатый человек в необычной шапке, и лысый человек, показанный в профиль. Они словно говорят о чём-то… Но о чём,? И кто эти люди?
Немало искусствоведческих челюстей было сломано об этот орешек. И Карло Гинзбург решил зайти с другой стороны: он начал с картины Пьеро делла Франческо, изображающей Крещение Христа. На картине этой Карло Гинзбург усмотрел в этой картине одну неброскую деталь, которая позволила ему предположить, что заказана эта вещь была в память о ферраро-флорентийском соборе 1452 года. В это время в Италию прибыла византийская делегация с важной миссией: обсудить возможность прекращения Великой схизмы и объединения католической и византийской церквей. Разумеется, византийцы на такой шаг пошли неспроста: империя переживала агонию, со всех сторон её теснили турки, и желание византийцев прекратить религиозный раскол было всего лишь политическим маневром: в обмен на этот шаг они ждали военной помощи. Увы, миссию свою византийцы провалили, собор окончился ничем, и в 1453 году Константинополь был взят турецкими войсками.
Деталь, о которой идёт речь — едва заметное рукопожатие двух ангелов, что стоят слева от Христа. Ведь в сцене крещения ангелы никогда не пожимают друг другу руки, да и присутствуют они там не всегда. Не может ли этот жест указывать на желание объединения, унии? Да и странные высокие головные уборы людей, которые маячат на заднем плане, могут намекать на их византийское происхождение (впрочем, а необычных шапках у нас речь еще впереди). А раз так, раз Франческо в своих картинах обращался к актуальным политическим событиям, не может ли и Бичевание каким-то образом рассказывать о попытке добиться унии Западной и Восточной церквей?
Возможно. Но для начала нужно всё же понять, кто именно ведет беседу на переднем плане.
Меньше всего проблем доставил человек в синем: его лысина было безошибочным опознавательным знаком. Этот же человек присутствует на фреске делла Франческо, изображающей битву византийского императора Ираклия с персидским царем Хосровом:
Вот он:
Он же присутствует и в ещё одной картине делла Франческо, Мадонна Мизерикордия:
Его настойчивое появление в картинах и фресках Франческо могло иметь только одно объяснение: он выступал их заказчиком. Путём архивных изысканий Гинзбург установил, что человека этого звали Джованни Баччи. Это был политик, дипломат, гуманист и покровитель художника. И к организации ферраро-флорентийского собора он тоже имел отношение.
Ухватившись за него, как за кончик нитки, торчащий из клубка, Гинзбург начал этот клубок разматывать дальше. С кем был связан Баччи? С кем общался, с кем переписывался?
Исследования Гинзбурга, большую часть которых я опускаю (ведь книга, написанная им — это 200 страниц убористого текста) привели его к мысли, что бородатый человек слева — это Виссарион Никейский, византийский прелат, один из организаторов флорентийского собора, член византийской делегации на нём и горячий сторонник унии церквей. Его связи с Баччи документально зафиксированы: они вели обширную деловую переписку и видимо, симпатизировали друг другу.
Кстати, и в истории нашей страны Виссарион сыграл свою роль: не без его участия и посредничества был заключён брак между Иваном III (дедушкой Ивана Грозного) и дочерью последнего византийского императора Софьей Палеолог.
Кстати, о Палеологах: Гинзбург предположил, что в образе Пилата, который наблюдает за бичеванием Христа, изображён как раз-таки император Палеолог. Почему? Всё дело в характерной шапке, именно в таких головных уборах тогда изображали византийских правителей. Вот медаль с портретом конкретно этого императора работает Пизанелло:
А почему же православный византийский император изображён в образе Пилата? Да потому, считает Гинзбург, что по мнению заказчиков картины позиция Палеолога, который не предпринял достаточных усилий к заключению унии и в итоге обрек византийскую империю на смерть под турецкими клинками, ничем не отличается от позиции Пилата, который обрек Христа на муки и смерть.
Итак, политический подтекст картины вырисовывается всё яснее: она напоминает о недавних событиях. Истизаемый Христос символизирует всё христианское население византийской империи, страдающее от нашествия неверных (обратите внимание, что один из истязателей Христа одет в турецкий тюрбан). За этим спокойно наблюдает византийский император, усугубляющий мучения своих подданных собственным бездействием. На переднем плане — два человека, пытавшиеся что-то изменить, ведут об этом беседу.
Всё замечательно, но кто же третий? Кто белокурый юноша, глядящий куда-то вдаль?
В этот момент историк превращается в поэта, и в тексте Гинзбурга, обычно суховатом и наукаобразом, начинают звучать драматические нотки. Давайте дадим слово ему самому:
«Он не говорит (подобно мужчине справа) и даже не слушает (как мужчина слева). Торжественная важность первого, внимание второго его не касаются. Ни одна эмоция, ни одно заметное нам чувство не обезображивают его прекрасный лик. Его глаза устремлены к чему-то, что мы не видим.
Юноша мертв.»
Неожиданный поворот, правда? Эта отрешенная, застывшая как бы вне времени красота молодого человека натолкнула на мысль, что перед нами — сын герцога Федерико де Монтефельтро. Именно для этого правителя Урбино, видимо, картина и была выполнена. Вот его знаменитый портрет, работы все того же Пьеро делла Франческо:
Сына герцога звали Буоноконте. Подающий огромные надежды, прекрасно образованный и талантливый юноша, который, видимо, глубоко был симпатичен Виссарионну (судя по сохранившимся письмам), умер в 17 лет. В этом цветущем возрасте, в котором он останется навсегда, художник его и запечатлел.
Натянуто? Бездоказательно? Отчасти, да. Гинзбург и сам соглашался с тем, что в данном случае пишет скорее на основе своей догадки, фантазии, интуиции. Его выводы критиковали (в научном мире без этого никуда), да и сам он потом признавал слабость некоторых своих построений.
Но ведь согласитесь, как красиво, как элегантно всё получается! Это и есть настоящая наука: детектив, расследование, увлекательная погоня за истиной. А картина Франческо — это и есть настоящее искусство, в котором сиюминутное сплетается с вечным, религия перемешивается с политикой, и как в волшебном кристалле, отражаются и судьбы народов, и судьбы отдельных людей, переплетенные, как отдельные нитки, в великом полотне Истории.