Словами диспуты ведутся,
Из слов системы создаются;
Словам должны вы доверять:
В словах нельзя ни йоты изменять.
Это моя любимая цитата из «Фауста». Воистину, со словами нужно быть осторожным! Ведь слова лежат в основе идей. А человек — единственное существо на планете, способное убивать себе подобных не ради пищи или самок, а за идею.
Одной из таких идей, как ни странно, стал максимально абстрактный вопрос о свободе воли. За последние 3000 лет человеческая мысль натыкалась на него несколько раз, и каждый раз набивала себе огромную шишку. А все потому, что философский взгляд на этот предмет очень сложно примирить со здравым смыслом и бытовой логикой.
Например, была в истории реформации знаменитая дискуссия, как раз о свободе воли. Дискуссия между Мартином Лютером и Эразмом Роттердамским. Эразм написал трактат «Диатриба о свободе воли».
Лютер ответил ему трактатом «О рабстве воли».
И тот, и другой — преинтереснейшее чтение.
Эразм, ясное дело, свободу воли отстаивает. Его главный аргумент звучит так: Бог нам предъявляет определенные требования: вот это делай, а вот того не делай. Значит, у нас должна быть возможность эти требования либо выполнить, либо нет. Иначе Бог окажется в роли изощренного садиста, который отдает заведомо невыполнимые приказы, а потом еще и наказывает за их невыполнение. А такое поведение несовместимо с представлениями о справедливости и милосердии.
«Не лезь со своими человеческими представлениями о справедливости в божественные дела! — отвечает ему Лютер, — Обычная логика к ним неприменима. Да, Бог дает нам многочисленные запреты. И да, я как теолог признаю, что человек не способен их соблюсти. Иными словами, не способен без помощи божественной благодати победить искушение и грех. Ты спрашиваешь, почему Бог дает заповеди, которые невозможно выполнить? Для того, чтобы наглядно показать нам наше собственное бессилие и таким образом обратить наши мысли к вере, которая одна и может освободить нас от греха»
Хорошо, но откуда в человеке берется вера? И вот тут Лютер проявил некоторую непоследовательность, и дал слабину, и замялся, и признал, что не совсем понятно, каким образом, но вроде как отчасти она появляется благодаря самому человеку. То есть маленький обмылочек идеи свободы Лютер все же сохранил.
Но чего не закончил Мартин Лютер, то довел до конца его последователь Жан Кальвин. У этого логика была несгибаемая, как гвоздь. «Вера есть следствие божественной благодати, — рассуждал он, — Одним Бог ее дает, другим -нет».
— Погодите, погодите, — забеспокоились его прихожане, — а почему одним дает, а другим нет? Исходя из каких соображений?
— Божественная воля непознаваема, — с каменным лицом отвечал Кальвин, — не нам с нашими ограниченными умишками о ней рассуждать; мы можем только принимать ее покорно.
— Вот с этого места помедленнее, — тревожились прихожане, — То есть выходит, что мы к собственному спасению вообще никакого отношения не имеем? И от нас совсем ничего не зависит?
— Именно так, — невозмутимо отвечал Кальвин.
— Стоп-стоп-стоп, — горячились прихожане, — То есть выходит по вашему, что в тот момент, когда младенец только появился на свет, Бог уже определил, будет ли тот спасен, или осужден на вечные муки?
— Да, — отвечал Кальвин.
Нужно ли объяснять, что такая проповедь не всем понравилась? Кальвинизм большой популярности не приобрел. Пусть с точки зрения известного философа Алексея Пашкова с его логикой невозможно спорить, но вот обычное сознание никак не хочет с ней примириться. Ведь в повседневной жизни мы исходим из совсем другой парадигмы! Мы же привыкли с детства, что за плохие поступки нас наказывают, за хорошие — награждают. И родители, и общество внушают, что мы вольны выбирать, как себя вести. А если свободы воли нет, то что же это получается? И наказания, и награды лишаются смысла. И невозможно морально осудить злодея, и невозможно гордиться собственными достижениями….
И потом, кому приятно чувствовать себя безвольной куклой даже в руках Бога?
Неудивительно, что в протестантской Голландии, например, дискуссия о свободе воли чуть было не привела к натуральной гражданской войне. Во времена Рембрандта голландцы разделились на сторонников идей Кальвина и тех, кто от них отвернулся (последних называли «ремонтстрантами»). И голландцы остановились буквально в шаге от того, чтобы начать стрелять друг в друга в качестве последнего философского аргумента.
К чему этот исторический экскурс? Да к тому, что вопрос о свободе воли — действительно ключевой. И хотя лично я стою на последовательных позициях радикального кальвинизма и считаю, что никакая свобода воли невозможна, но с не-философами стараюсь этого вопроса особо не поднимать и своих убеждений не обсуждать. Потому что, по моим наблюдениям, людям становится очень внутренне некомфортно, когда говоришь, что они ни на что не влияют и ни за что в своей жизни не отвечают. Тревожно им как-то становится. И неприятно. И очень хочется им идею свободной воле сохранить.
Боэций — не исключение. Напомню: Северин Боэций, потомок древнего патрицианского рода, в V веке при дворе готского короля Теодориха сделал блестящую карьеру. Но кончил плохо: по обвинению в государственной измене был брошен в каменный мешок, провел там больше года, и в итоге был казнен. Но за время заключения успел написать книгу, которой себя и обессмертил.
В какой-то момент перед ним в камере явилась прекрасная женщина. И имя ей было — Философия! Кстати, один итальянский художник изобразил их вот так:
Легкомысленный наряд Философии вас может смутить. Но нужно учесть, что в живописном языке эпохи Возрождения и барокко нагота часто была атрибутом Истины. Истина обнажена, потому что ей нечего скрывать. В картине Боттичелли «Клевета Апеллеса» Истина — нагая фигура:
Философия утешает Боэция; отсюда и название его книги – «Утешение философией». Они обсуждают многие вопросы, но неизменно в итоге упираются в проблему человеческой свободы. Правда, рассматривают они ее чуть под иным углом. Боэций не понимает, как примирить свободу человека с всемогуществом и предвидением Бога.
«Бог всезнающ, — рассуждает Боэций, — Если некое существо заранее знает, что я сделаю завтра, и ошибаться не может, то где же моя свободная воля? Да, субъективно мне может казаться, что я выбор делаю сам. Но на самом деле мои действия предопределены. Ведь если сегодня Бог знает, что я сделаю завтра, я этого не сделать не могу! Иначе Бог будет ошибаться, а это невозможно. Следовательно, никакой свободы нет.»
Казалось бы, неразрешимое противоречие! Но в итоге Боэций с философией находят в высшей степени оригинальное решение этой проблемы. Какое? А вот не буду сейчас в это вдаваться. Статья и так получилась длинной.
К тому же, моя сегодняшняя цель не в том, чтобы дать вам готовые ответы. Скорее мне хотелось разбудить в вас интерес к отвлеченным философским вопросам.
А еще — показать, что не такие уж они и отвлеченные. Ведь от того, верю я в собственную свободу, или нет, зависит очень много: как мы будем себя чувствовать, как будем стараться себя вести, как будем оценивать поступки других. Так что на самом деле философия — самая практическая из гуманитарных наук. Это я и хотел вам продемонстрировать. А заодно, конечно, похвастаться, какими интересными вещами мы в Литературном клубе занимаемся)))