Загадка «Владмира и Рогнеды»

Идея сегодняшней статьи родилась не случайно: я ведь потихоньку работаю над циклом детских лекций о русской живописи (выйдут они в сентябре, если все сложится). И первой будет как раз лекция про картину Лосенко. Выбор логичен: Лосенко — один из первых российских исторических живописцев, то есть художников, писавших развернутые полотна на исторические или на мифологические сюжеты. За «Владимира и Рогнеду» Лосенко получил звание академика. Да и сюжет познавательный, как раз из русской истории. И изначально я задумал просто сюжет этот детским языком пересказать, опустив некоторые недетские подробности.

Но быстро понял, что не все так просто. Ведь у внимательного зрителя к картине этой возникает целый ряд вопросов…

Первый вопрос — про достоверность исторических декораций. Насколько правдоподобно Лосенко изображает терем полоцкого князя? Тут специалистом быть не нужно, чтобы понять: с достоверностью все плохо. Ну откуда в 10-м веке в Полоцке греческие пилястры с каннелюрами и чернофигурная ваза?

Почему у Лосенко Древняя Русь становится подозрительно похожей на Древнюю Грецию, объяснить несложно: академическая выучка сказалась. В то время и в России, и в Европе живописцев учили: нет в истории искусства ничего прекраснее античности. Античность — совершенство, античность — недостижимый идеал. И именно к этому идеалу любое произведение искусства должно стремиться. Тренировались живописцы тоже исключительно на античных образцах, в начале обучения бесконечно рисуя коринфскую капитель, потом — голову Аполлона, потом – бесконечно сложную скульптуру «Лаокоон и сыновья».

А годы обучения просто так не выкинешь в форточку.

Кроме того, откуда Лосенко было знать, как выглядел внутри княжий терем 10-го века? А вот как выглядят колонны, он знал очень даже хорошо. Так и изобразил. И у комиссии, которая присудила ему за эту картину звание академика живописи, никаких вопросов по этому поводу не возникло.

Не возникло у них вопросов и по поводу неестественных жестов и выражений лиц героев. А вот у нас они возникнуть могут: почему Владимир так театрально прижимает руку к сердцу? Почему Рогнеда жеманно закатывает глаза? Но и тут ответ найти несложно: Лосенко пишет в рамках культуры того времени. В 18-м веке такие вот преувеличенные, неестественные жесты господствовали и в искусстве, и на театральной сцене. Взгляните, например, на жесты артистов с картины Ватто «Актеры французского театра»: один в один.

А вот что действительно вызывает недоумение, так это переработка сюжета, которую Лосенко осуществил. Еще раз: история Владимира и Рогнеды известна нам только из «Повести временных лет». А там четко сказано, что Владимир, оскорбленный ответом Рогнеды, которая предпочла его сватовству предложение его старшего брата Ярополка, берет ее город силой, родителей придает смерти, Рогнеду же делает своей женой, не спрашивая ее согласия. В некоторых редакциях ПВЛ содержится еще и намек на то, что по совету своего дяди Добрыни Владимир чуть ли не изнасиловал Рогнеду на глазах у родителей; впрочем, эта информация из более поздней редакции летописи, и ей веры меньше. Но даже если этот самый жестокий эпизод истории признать недостоверным, факт остается фактом: поведение Владимира — сурово, пусть и вполне в духе того сурового времени.

А вот у Лосенко от этой суровости ничего не осталось! Владимир у него — галантный кавалер, который как бы извиняется перед Рогнедой за то, что явился в ее терем в сопровождении вооруженных солдат. Рогнеда же — типичная дама 18-го столетия: она театрально почти падает в обморок, закатывает глаза, как бы говоря «Ах, оставьте!» Но что-то нам подсказывает, что в итоге велеречивому Владимиру удастся приклонить ее на милость… Почему Лосенко так модифицирует сюжет?

Казалось бы, ответ лежит на поверхности: Владимир — он же Красно Солнышко, князь, крестивший Русь, и вообще человек уважаемый. Зачем же лишний раз напоминать о грешках его молодости? Тем более, что даже автор Повести временных лет подчеркивает: то, что совершил Владимир, он совершил до крещения. То есть вина — не столько на нем, сколько на язычестве. Но в таком случае возникает вопрос: если Лосенко хотел избежать острых углов и не напоминать о сомнительных деяниях Владимира, зачем же он выбрал подобный сюжет? Мог бы выбрать более подходящий, то же крещение Руси, например.

И кстати, сам ли Лосенко выбрал этот сюжет? Похоже, что нет. Я не поленился и заглянул в устав академии художеств, принятый 1764 году. А там сказано: программа картины для соискателя звания академика задается специальным комитетом. Более того, соискатель обязан картину писать в мастерской академии под наблюдением одного из ее членов, дабы посторонней помощи ему в тайне никто не оказывал. Контроль был не хуже, чем сейчас на ЕГЭ! Поэтому, видимо, Лосенко тему картины придумал не сам. Но в таком случае зачем ему было извиваться ужом и редактировать историю? Ведь если тему картины – «Владимир берет Рогнеду замуж насильно» — ему предложили академики, то и ответственность за выбор неоднозначного сюжета лежала на них, и Лосенко мог себе позволить написать все, как есть. Зачем же эти ухищрения?

В свое время мне попалась смелая версия, которая связывала эту картину с публицистикой самой Екатерины II. Как вы знаете, императрица эта была завзятой графоманкой: писала и сказки для своих внуков, и статьи в издаваемый ею журнал «Всякая всячина». Причем и сказки, и статьи предназначены в первую очередь для образованного русского читателя, то есть дворянина, и имели назидательный характер. В целом идея Екатерины проста: плохим быть плохо, а хорошим — хорошо. Причем Екатерина мало того, что сама обличает глупость, грубость и другие пороки, но и поощряет писателей, работающих в том же направлении. Вспомните комедии Фонвизина, которому покровительствовала Екатерина. Они ведь о том же: в них высмеивается грубость и невежество, а добродетель превозносится и вознаграждается.

Так вот, картина Лосенко очень этой просветительской программе Екатерины соответствует: он показывает Владимира не таким, каким он был, а таким, каким ему следовало бы быть с точки зрения просвещенного века Екатерины. Версия смелая, хотя и недоказуемая.

Ну вот, в очередной раз мы столкнулись с картиной, которая вопросов ставит больше, чем дает ответов. Но знаете что? Уже то, что мы с вами эти загадки в картине разглядели и вопросами задались — уже достижение! Ведь многие посетители Русского музея мимо нее проходят, едва удостоив картину взглядом: ну Владимир, ну Рогнеда. Что-то такое, помнится, в школе рассказывали. Все ясно, пошли дальше. Они этой спрятанной в полотне загадки не видят, а мы видим! Значит, мы молодцы.

Примерно так я это в конце детской лекции про картину и объясняю.

Видите, сколько от сегодняшней статьи пользы?

Во-первых, к необычной картине поближе присмотрелись.

Во-вторых, отдали должное подзабытому художнику Лосенко.

В-третьих, эпизод из родной истории в памяти освежили.

А в-четвертых — и это, на мой взгляд, самое главное — задумались о том, как многогранно искусство! Художник, работая над картиной на исторический сюжет, должен учитывать не только то, как все произошло тысячу лет назад, но и то, как на эти события смотрят в его время. Политические соображения и газетная публицистика — все это может повлиять на живописца. Если мы хотим по-настоящему глубоко понимать живопись, об этой многогранности нам обязательно нужно помнить. Сегодняшняя статья как раз и стала такой напоминалкой.