Ладно, давайте начнем сначала. Миф мы все помним: предсказание царю о смерти от руки внука, заключение Данаи в башню, влюбленный Зевс, который Данаю золотым дождем осыпал в буквальном смысле (не то, что нынешние мужчинки…) Интересно, что античные изображения Данаи немногочисленны. Но одно я нашел:     Верить во все это древним грекам, придумавшим астрономию с

ТАКТИКА ПЕРВАЯ: ПРИЙТИ, ДАТЬ ОБЪЯСНЕНИЯ – И НАДЕЯТЬСЯ НА ЛУЧШЕЕ Кто написал донос на Паоло Веронезе, так и осталось загадкой. Заказчики? Вряд ли. Насколько нам известно, монахи-доминиканцы, которым нужно было огромное полотно для  трапезной доминиканской церкви Санти-Джованни-э-Паоло в Венеции, остались работой вполне довольны. Но увы, среди граждан вообще всегда есть граждане бдительные; эта порода неискоренима.

Итак, первое правило, без которого вам ни с одним барочным художником общего языка не найти, мы сформулируем так: барокко – стиль всеядный. Об этой особенности мы уже говорили недавно, когда разбирали картину Ван Дейка из Эрмитажа.     В «Мадонне с куропатками» обнаружились и отголоски средневековых легенд, и ссылки на древнеегипетскую книгу о смысле иероглифов,

Правда, вполне оценить гениальность вы сможете, только узнав имя изображенной. Ведь не обычную девушку изобразил британец Джон Кольер; нет, перед нами – античный персонаж. И пусть ни одежда, ни черты лица на это и не указывают (где прямой греческие нос? Где плавные волны золотистых локонов?), все же задуманы они – не случайно.     Ведь

Знаете, что главное в этой картине?     Нет, не кровавые бинты, не сведенное предсмертной судорогой тело, не зажавшая рану рука (тем более, что рану она на самом деле не зажимает). Тут все тоньше. Тут все дело – в одной неприметной детали… Но давайте по порядку. Художник – Гийом Гийон-Летьер. Название – «Смерть Катона Утического».

Восторг, просто восторг! Вот, вкратце, мои впечатления от картины, когда наконец-то довелось ее увидеть вживую.     «Ослепление Самсона» — ранняя, еще барочная работа Рембрандта. Тут есть и бурное, хаотичное движение; и резкий контраст света и тьмы; и стремительно исчезающая в проеме двери фигура Далилы. Но – и это неожиданный поворот в моих рассуждениях –

Вращаться в придворных кругах – доля и незавидная, и тяжелая. Там требуются особые мастерство и выдержка; там нужно унижаться и унижать, не снимая галантной маски. Лично я бы не справился. Искусством хвалить окружающих, да так, чтобы в ответ не улыбались презрительно, я пока не владею. Я вот искусством оскорблять окружающих, да так, чтобы в ответ

Разговор о картине ван Дейка мы начали два дня назад.     А начав, быстро выяснили: работа эта – настоящий кладезь барочной символики. Тут и старые, со времен седого средневековья дошедшие символы использованы, и новые, свеженькие, именно барочной эпохой предложенные. Например, подсолнухи: средневековые писатели о них ничего не говорят, по понятным причинам; а для ученика

Итак, вот он, наш герой, строго смотрит из-под смоляных неаполитанских бровей. Кстати, строг он был не только к зрителю, но и самому себе. «Либо молчи, либо пусть твоя речь будет лучше молчания» — гласит надпись в руке.     Да, высоко поднята планка! Постараюсь, чтобы моя статья ей соответствовала. Что ж, вот несколько причин познакомиться

Давайте сперва быстренько вспомним, к чему мы пришли в прошлый раз. Мы задумчиво посмотрели на «Юношу с лютней» из Эрмитажа. Или все-таки на «Девушку с лютней»? Выяснилось, что путаница существует давно: уже современник Караваджо и его первый биограф Беллори считал, что на картине – женщина.     Более того, есть ощущение, что Караваджо намеренно путает