Блог

Картина Герарда Доу «Врач и больная», казалось бы, не должна вызывать никаких вопросов. Врач ставит диагноз. Больная ожидает его решения, умоляюще сложив руки. Однако есть в этой картине кое-что непонятное. Какого именно врача изображает в данном случае художник? В Голландии того времени существовало несколько разрядов докторов. Наверху иерархии стояли собственно врачи – то есть люди, которые получили высшее медицинское образование, отучившись на медицинском факультете одного из многочисленных университетов Европы. Такие врачи в основном занимались постановкой диагнозов. Методы диагностики в то время были весьма ограниченными. Теоретически их базис составляли труды двух античных врачей Гиппократа и Галена, которые развили теорию четырёх так называемых гуморов (или жидкостей), которые должны находиться в равновесии внутри человеческого тела. Четыре жидкости – это кровь, чёрная желчь, жёлтая желчь и слизь (или флегма). Преобладание одной их этих жидкостей приводит к тому, что здоровье человека начинает разрушаться. С этими же понятиями четырёх жидкостей была связана и теория четырёх темпераментов – холериков, флегматиков, меланхоликов и сангвиников. Считалось, что в человеке, который представлял собой яркий пример того или иного темперамента, преобладала одна из этих жидкостей. Итак, задача врача заключалась в том, чтобы опознать, находятся ли жидкости в равновесии в состоянии пациента, или же равновесие это нарушено. Такая диагностика была связана с анализом жидкостей, которые тело пациента извергает – иначе говоря, с мочой. По цвету, концентрации и наличию в моче осадков врач и ставил диагноз на глазок. Именно этим он на картине Доу и занимается – рассматривает склянку с мочой. Врач мог делать это у себя на дому. Однако чаще врачи приходили на дом к больным пациентам.  И изображение врачей, которые лечат у себя дома, было для Герарда Доу вполне характерным. После того как диагноз был поставлен, врач, как правило, препоручал пациента заботам своих коллег. Если он прописывал какие-нибудь порошки, за ними отправлялись в аптеку. Аптекари составляли в Голландии отдельную касту. В

Согласитесь, иногда поиск ответа на вопрос гораздо увлекательнее, чем получение ответа готового. Поэтому сегодня я предлагаю вам вместе со мной совершить маленькое расследование и разобраться в значении неочевидной детали, которая часто встречается в картинах старых мастеров. Отложите в сторону все дела и заботы, налейте себе чашечку кофе и давайте вместе потренируем наше серое вещество. С чего всё началось: недавно в Эрмитаже я обратил внимание на триптих неизвестного немецкого художника конца 15 века. Изображено здесь, конечно, Распятие, и вроде бы всё в этой картине привычно и ясно. Но мне в глаза бросилась одна деталь: бело-синий сосуд, стоящий на земле возле основания Креста. Сосуд подобный встречается в картинах того времени часто: здесь, например, его держит в руках Мария Магдалина. А здесь он тоже стоит на земле, и верхняя часть накрыта сложенной белой тканью. Что это за сосуд? Чтобы дать ответ на этот вопрос, нам нужно будет совершить настоящие научное исследование, пусть и небольшое. Ведь сам-то я ответ на этот вопрос не знал, поэтому  мне пришлось  в нём покопаться. И в этой статье я хочу вам показать саму логику исследования. Итак, любое научное исследование начинается с выдвижения гипотезы, которая затем проверяется и либо находит себе подтверждение, либо нет. Первая гипотеза, которая пришла мне в голову: это - Грааль. Грааль фигурирует в многочисленном средневековых легендах, особенно в преданиях о рыцарях круглого стола. Описывают его по-разному: в некоторых средневековых произведениях Грааль - это чудесный камень, наделенный волшебными свойствами. Но в основном всё-таки его изображали в виде чаши, в которую, по легенде, после распятия была собрана кровь Христа. Возможно, сосуд этот - это и есть та самая чаша? Увы, теорию эту другие изображения не подтверждают. В живописи Грааль практически всегда изображали именно в виде чаши: так, например, его показывает английский художник XIX века (картина называется «Искушение сэра Персиваля»). Здесь Грааль - это хрустальная чаша, наполненная кровью.

Сегодня предлагаю вам просто-напросто взглянуть на одну картину на привычный сюжет: распятия Христа. Мы обнаружим, что в этой картине есть множество деталей, требующих особого истолкования. Итак, перед нами - Герард Давид, нидерландский живописец конца 15 века. Изображает он распятия Христа, и сюжет этот нам абсолютно привычен и ясен. Но давайте присмотримся к картине поближе... Деталь первая: странные шапки. Посмотрите на две фигуры в правой части картины. На голове одного человека - тюрбан, и эту деталь живописцы часто использовали для того, чтобы намекнуть на восточное происхождение хозяина головного убора. Тюрбан выглядит вполне уместным: ведь дело-то происходит на востоке, в Иерусалиме, который во времена Герарда Давида принадлежал мусульманам. Именно поэтому в тюрбан своего персонажа он и одевает. Но нас больше интересует странная, похожая на металлическую воронку шапка на человеке рядом с ним. Шапка эта на самом деле указывает на то, что изображённый - еврей. В эпоху позднего средневековья евреев в Европе начали подвергать массовым и последовательным преследованиям. Во многих государствах издаются законы, обязывающие евреев носить отличительные знаки. Как правило, это желтого цвета звезда на рукаве; к этой практике в XX веке вернуться нацисты. Однако был и другой вариант отличительного знака, а именно - шапка особой формы. В таком головном уборе евреев изображают и многие средневековые миниатюры. Вот пример: еврей выступает перед судом епископа. На голове у него - такая же шапка.   Деталь 2: город на заднем плане. Город этот - именно Иерусалим, и в этом легко убедиться: ведь художники того времени, изображая Иерусалим, всегда писали круглый в плане храм с куполом. Имеется в виду, естественно, иерусалимский храм, изначально построенный Соломоном, затем восстановленный Иродом. Однако есть любопытный момент: современные реконструкция Иерусалимского храма вовсе не изображают там купола. Изначально храм построен был в древневосточном стиле, напоминал вавилонские зиккураты, и по форме был квадратным. Такое продвинутое изобретение римских инженеров, как купол, строителем Иерусалимского храма

Я хочу привлечь ваше внимание к совсем маленькой и незаметной картине из собрания Эрмитажа: Питер ван ден Бос, «Читающая старушка». Сам я долгое время не обращал на неё внимания, но в какой-то момент - обратил. И она меня потрясла!     Сюжет этот – старушка за чтением книги (видимо, Библии) - был в Голландии очень распространён. Как пример – работа Герарда Доу «Старая женщина за книгой»:     Можно привести еще десятки других примеров. Видимо, голландцам импонировал облик активной и благочестивой старости, и изображения старушек за чтением или за пряжей вы встретите очень часто. Кстати, мотив чтения был для голландцев особенно актуален. Не будем забывать: голландия – страна протестантская. А для протестантов чтение человеком Библии, его непосредственное общение со словом Божиим было гораздо более важным, чем для католиков. Но чем необычна именно эрмитажная картина? Давайте приглядимся к ней повнимательней. Читает ли старушка? На самом деле нет. Она читала только что, но сейчас она оставила книгу. Книга сползает вниз у неё по коленям, рука машинально её придерживает, но взгляд направлен куда-то вперёд, в пространство. Так обычно смотрит человек, который глубоко о чём-то задумался. О чём?   И вот тут в качестве подсказки выступает одна деталь, на которую я долгое время не обращал внимания. Деталь эта – пустая колыбель, которая стоит у её ног. На что может указывать пустая колыбель?   Конечно же, на смерть ребёнка.   В средние века детская смертность в Европе была потрясающе высокой. Принято считать, что шанс ребёнка дожить до двенадцатилетнего возраста составлял примерно пятьдесят процентов. Те, кто перешагивал этот критический рубеж, могли дожить до вполне преклонного возраста. Но вот смерть среди младенцев...   Классический пример – Рембрандт. Из четырёх его детей выжил только один. Как он это переживал? Трудно сказать. Считается, что тогда к смерти ребёнка относились проще, чем сейчас, именно потому что она была явлением гораздо