Дама, белка и скворец

У живописца Ганса Гольбейна Младшего был один большой недостаток. А может, наоборот, достоинство. Смотря с какой стороны посмотреть. Его коллеги и современники оставили множество художественных ребусов. И спасибо им за этом! Если бы не их картины-загадки, я бы без работы сидел.

Но вдвойне я им благодарен за использование стандартного, раз и навсегда утвержденного языка символов. Это мою работу здорово облегчает.

Вот, например, смотрим мы на гравюру Дюрера «Большая фортуна»:

 

 

Как приличные люди, к фигуре не цепляемся и не критикуем, а обращаем лучше внимание на предметы в руках: кубок и конские удила. Благодаря и текстам, и сравнению с другими произведениями того времени, нам совершенно точно известно: удила символизируют умеренность, самоконтроль, умение сдерживать порывы плоти. А значит, и назидательный смысл гравюры ясен: наслаждаясь удовольствиями, что посылает Фортуна (на них намекает кубок с вином), не забывай о разумной умеренности.

Как видите, чтобы неправильно понять Дюрера, нужно еще постараться.

С Гольбейном – не так.

Швейцарец, в отличие от немца, свои портреты наполняет вещами, не имеющими бесспорного смысла. Но зато – вызывающими множество разных ассоциаций. Впечатление такое, будто Гольбейн приглашает нас проявить фантазию, поупражняться в истолковании, поискать смыслы в его живописных ребусах. Хотя смысла-то, может, никакого и нет.

«Портрет дамы с белкой и скворцом» — прекрасный пример. Ни одно их этих животных в то время устоявшегося символического значения не имели. А вот в качестве питомцев держали и тех, и других. Так может, и не надо здесь искать никакого глубокого смысла?

 

 

Мои подписчицы с этим не согласились. Когда я предложил пофантазировать на тему картины, просить дважды не пришлось. Сотни комментаторов выдвигали версии, на удивление похожие. Все в основном вращалось вокруг понимания белки и скворца, основанном не на изысканиях в области средневековой семиотики, не на текстах бестиариев или Плиния Старшего, а на простом здравом смысле.

Очевидно ведь, что запасливая белка, грызущая орех, вызывает мысли о домовитости, достатке, тихом и надежном «буржуазном счастье». По контрасту, скворец – это свобода вольной птицы; свобода художника, вдохновенного и не скованного бытом, хотя, возможно, и голодного (ведь в отличие от белки, скворец ничего не клюет!)

А что дама? А она – буквально находится между ними, то есть как бы между двумя жизненными путями. Взгляд ее задумчив и обращен не на зрителя, но и не вдаль, а скорее – в себя. Лицо – собрано, губы – в полосочку, и вся она – поджата и напряжена. Трудный внутренний выбор между благополучием и свободой? Возможно, перспектива брака по расчету?

Таким было коллективное объяснение. И признаюсь: мне оно нравится. Я и сам размышлял примерно в том же направлении.

Но не будем забывать: это – не столько объяснение, сколько фантазия. Никаких вменяемых аргументов, никаких доказательств у нас нет. А вот у британского историка Дэвида Кинга – есть.

Этот самый Кинг, будучи специалистом по английским средневековым витражам, всю страну объездил, во всех деревенских церквушках побывал в поисках материалов. В том числе и в этой:

 

 

Находится готическая церковь Петра и Павла в самом сердце старой доброй Англии, в Нортфолке, в местечке под названием  East Harling. Внутри церкви сохранилось много интересных витражей. В том числе – и витражи с изображением белки, очень похожей на ту, что дама держит в руках.

Увы, найти изображения самих витражей я для вас не смог. Зато нашел кое-что поважнее: надгробия, в той же церкви расположенные. И тоже – с белками:

 

 

Увидели? Белки — на гербе. Вот вам еще прорисовка, тут лучше видно:

 

 

Почему герб на могиле важнее, чем витраж? Да потому что мы можем точно установить, кто в церкви похоронен. А потом – предположить, что дама с белкой, взятой с семейного герба, может быть только женой покойного.

Так и была установлена модель Гольбейна. Немного архивной работы – и задумчивая леди в меховой шапочке обрела имя. Перед нами – Анна Ловелл, супруга сэра Фрэнсиса Ловелла. Последний стал хозяином поместья после хорошо описанного и в русской литературе сюжетного поворота: его дядя, сэр Томас Ловелл, умер бездетным, завещав все имущество племяннику.

Хорошо, с белкой понятно, а при чем тут скворец? Кинг предположил, что это – ребус, игра слов. Смотрите: скворец по-английски – starling. Имение, унаследованное Ловеллом, называется East Harling, а в то время название писалось в одно слово – Estharlyng. При этом в старом английском первая гласная могла почти не произноситься; звук же, даваемый буквой «h» в английском, вовсе не похож на акцентированный русский звук «х», а скорее напоминает придыхание. В итоге название поместья, вообще-то данное по имени первого владельца, очень созвучно названию птицы.

Итак, все наши фантазии о двух жизненных путях и душевных терзаниях неизвестной леди оказались «выстрелом в молоко». Ребус Гольбейна имеет однозначную и вполне прозаическую разгадку: нам намекают на семью портретируемой, и на ее место жительства. Но намеки эти понятны были только заказчикам, чьи жизненные обстоятельства в картине зашифрованы.

Конечно, права на фантазию у нас отнять никто не в состоянии, и для собственного удовольствия мы можем поискать здесь дополнительные смыслы. Например, в скворце, как бы внезапно и незаметно подлетевшем к Анне сзади, можно усмотреть намек на наследство, внезапно свалившееся на голову. А гербовая белка, заботливо прижатая к животу, возможно, должна читаться как пожелание продолжения рода.

Но это уже детали. В целом к пониманию картины нас привели исследования источников, а вовсе не вольный полет фантазии.

И вот теперь у меня к вам вопрос: а вы от чего получаете больше радости? Вам нравится мечтать, пропускать картину через себя, прилагать ее к собственной жизни – и неважно, что там имелось в виду на самом деле? Или, наоборот, вас процесс научного поиска вгоняет в азарт, и вы радуетесь схваченному наконец ответу, даже если он в том состоит, что никакой красивой загадки или глубокой мысли на самом деле и не было?

Не знаю, как вы, а я здесь занимаю позицию Винни-Пуха. В смысле, хочу и того, и другого. Да, искусство должно будоражить фантазию; на то оно и искусство. Но в то же время, нужно фантазии ставить рамки, иначе она превращается в галлюцинации. А рамки – это понимание исторического контекста, знание символики и критическое мышление.

Именно поэтому все мои лекции об искусстве наполовину состоят из серьезных научных штудий, и наполовину – из эмоций. Я всегда говорю и о том, что мы о картине или художнике знаем, и о том, как его прочувствовать, впустить в себя. О первом рассказываю убедительно, о втором – искренне. Если вы все мои курсы смотрели, то и сами об этом знаете.

А если смотрели не все – самое время продолжить)) У нас ведь весенняя распродажа до завтрашней полуночи. Все мои лекции – по особой цене.

Вот ссылка: https://vk.cc/cdJR54

Загляните, посмотрите, сколько разных курсов у меня есть: и Античность, и Средние века, и Возрождение, и загадки Иеронима Босха, и лекции для детей. Уверен, что-то интересное вы для себя найдете.