И прежде, чем мы перейдем к этому главному вопросу, у меня к вам просьба: не пренебрегайте постскриптумом этой статьи. Там, в конце, есть одна важная мысль; даже более важная, чем все, что перед ней.
Так что последнему абзацу – особое внимание. Пропустите его через себя. Договорились?
Отлично. Тогда вернемся к нашему вопросу: нужно ли подать человеку в метро?
Вопрос возник не случайно. Я ведь, вы знаете, готовлю сейчас курс лекций по философии стоицизма. А их учение – как, впрочем, и любое философское учение – должно было дать ответы на три вопроса.
Эти три вопроса, которым соответствуют три основных раздела любой философской системы, в свое время гениально сформулировал Имманул Кант. Звучат они так:
Что я могу знать? (= гносеология, теория познания)
Что мне следует делать? (= этика)
На что я могу надеяться? (= метафизика, учение о Боге, душе и загробной жизни)
И наш вопрос о нищем – как раз второй в списке. Что такое хорошо, и что такое плохо? Как мне следует поступать в каждой конкретной ситуации?
Есть, я знаю, среди моих читателей особая категория: все давно для себя решившие. Эти люди на главные жизненные вопросы ответы сами нашли, своим умом, без всяких там Спинозов и Ницш. И они ответили бы мне так:
«Умники вы несчастные! Мучаете себя, как при царском режиме. Проблемы на пустом месте выискиваете. Все ведь просто: поступать нужно хорошо, а плохо поступать не нужно. Вот и вся философия. Эх, времени у вас свободного слишком много. На картошку бы вас отправить…»
Но на картошку Алексей упрямо не хочет ехать. А вот в вопросе до конца разобраться – хочет. Потому что на самом деле не так все просто…
Правда, сложность проблемы не всем очевидна. И чтобы всю остроту вопроса высветить максимально контрастно, чтобы проблему заострить, английская женщина-философ Филиппа Фут предложила в 1967 году знаменитую «проблему вагонетки без тормозов».
Звучит она примерно так: по рельсам в сторону пропасти мчится вагонетка, а в ней – пять человек. Остановить ее невозможно: тормоза отказали. Но можно пустить ее на соседний путь, где на рельсах как раз расположился толстяк. Он будет убит, зато вагонетка остановится, и пять жизней будет спасены. Предположим, у вас есть возможность дернуть рычаг и направить вагонетку на соседний путь. Ваши действия?
Пока вы размышляете, я вам расскажу, какие ответы давали лучшие умы человечества.
Лучшие-то они лучшие, но ответов придумали всего три.
Первый: да пофигу! Хочешь – дергай рычаг, хочешь – не дергай; все едино. Так рассуждали Штирнер, Ницше, Сартр и многие другие. Их логика: бога нет, мир – бардак, мораль – условна, жизнь – копеечка. Никто никому ничего не должен; поступай, как знаешь.
Подозреваю, что к таким рассуждениям вы внутренне пока не готовы; так что не будем на них останавливаться, а двинемся сразу дальше, к чему-то более приемлемому.
Второй возможный ответ: нет, я не дерну рычаг, потому что это – убийство, а убивать людей нельзя.
Такую позицию можно назвать «ригоризмом». Существуют объективные моральные правила, они неизменны и обязательны к исполнению. Без всяких «но».
Это позиция приговоренного к смерти Сократа, который отказывается бежать из тюрьмы (ведь соблюдать закон – справедливо; и раз закон осудил его на смерть, то побег был бы несправедливостью).
Это позиция смертельно больного Канта, который, как говорят, попытался встать с постели перед вошедшим врачом (потому что правил приличия даже близкая смерть не отменяет).
И позиция эта подкупает своей простотой. Увы, есть проблема: попробовав провести принцип в жизнь, вы, и двух шагов не сделав, стукнитесь об угол реальности очень больно.
Не убий, – А если в темной подворотне на вашу семью напал маньяк, а у вас как раз удачно топор под рукой нашелся?
Просящему дай и от хотящего занять не отвращайся, — Даже мошеннику, который взломал аккаунт вашего друга, и от его имени просит одолжить три тысячи?
Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой, — Даже если… ладно, тут сами додумайте.
Как видите, пытаясь буквально исполнять любое моральное предписание, человек неизбежно – и очень быстро! – сталкивается с неразрешимым противоречием; одна норма начинает конфликтовать с другой.
Кстати, это прекрасно показано Тарковским в «Андрее Рублеве»: во время набега воин тащит юродивую на чердак, с понятными целями:
А у Рублева тот самый топор в руках и оказывается:
Да, он нарушает заповедь; но разве у кого-то язык повернется его осудить?
Мда, что-то не работает… Наверное, нужно моральные предписания как-то уточнить, подкорректировать, ввести «мелкий шрифт».
И это – третья возможная позиция. Назовем ее «утилитаризмом». Звучит она примерно так: поступай таким образом, чтобы максимально увеличить количество счастья на земле.
Исходя из такой позиции, я должен дернуть рычаг, потому что спасти пять жизней – лучше, чем спасти одну.
Вроде логично. Думаете, здесь Алексею точно неразрешимого противоречия не найти?
Наивные вы… Конечно, и здесь оно есть. И тут мы добрались до обещанной каменной купели с историей о святом Николае.
Вот купель:
А вот – история: Николай однажды остановился на постоялом дворе, хозяин которого до этого зарезал и засолил в бочке трех детей.
Более того, это мясо он гостю и предложил, за умеренную цену. Святой злодея разоблачил, а отроков воскресил.
Сюжет этот – не самый распространенный, но я для вас примеры в живописи нашел. Вот средневековая миниатюра:
Какое отношение эта история имеет к нашей философской проблеме?
Ну, не сама история, а – сейчас будет сложный извив мысли, держитесь крепче! – ее обработка в повести моего любимого французского писателя Анатоля Франса (когда-нибудь я обязательно выучу французский настолько, чтобы читать его в оригинале).
Франс свой рассказ начинает с конца легенды: отроки воскрешены, добро торжествует. Тут бы и титры пустить. Увы: в реальной жизни одна история всегда перетекает в другую. И Франс описывает жизнь воскрешенных юношей, как она пошла дальше.
А пошла она вот как: один стал бездушным ростовщиком, и в итоге за бесценок скупил имущество церкви, в которой служил святой Николай.
Второй сделался еретиком и соблазнил сотни людей, заставив их отвернуться от Бога.
Третий… да неважно, что с ним стало. Принцип вы поняли: все трое жизни, подаренные им святым Николаем, употребили во зло. И выходит, что не лучше, а хуже стал мир благодаря его чуду.
Конечно, это – фантазия писателя. Но она рельефно показывает проблему: ограниченность знания. Мы не можем просчитать последствия собственных поступков. Совершаем мы зло или добро в каждом конкретном случае? Сложно сказать.
Итог: чтобы принять «правильное» решение, мы должны задать бессчетное множество уточняющих вопросов.
В случае с вагонеткой это выглядит так: а что, если у толстяка на соседнем пути десять детей? А что, если одни из людей в вагонетке – маньяк? А что, если толстяк – молод и здоров, а в вагонетке – пятеро стариков? А что, если…
Дальше наступает паралич. Число факторов – бесконечно, древо возможностей – неохватно, выбор – невозможен.
Грусть-печаль-апатия…
Если вам кажется, что я здесь обсуждаю какие-то оторванные от жизни вопросы и трачу ваше драгоценное время, я с вами не соглашусь. Вопросы самые что ни на есть прагматичные.
Давайте вернемся к тому, с чего мы начали: следует ли подать человеку в метро?
Ответ ригориста: да. Но Алексей сомневается: а если это профессиональный попрошайка, и мы своей милостынью кормим его хозяев? А если ему просто не хватает на бухло, и мы своим милосердием только ему потворствуем? Что, если он на наши деньги напьется, и в пьяном виде проломит кому-нибудь голову?
Не получается…
Ответ утилитариста: нужно сначала разобраться в обстоятельствах. Фактически – получить ответы на все предыдущие вопросы. Но и тут Алексей недоволен: я же как бы по своим делам спешу. Нет у меня времени всю биографию просящего выяснять.
Опять не получается…
И так – каждый день. Любой моральный выбор превращается в неразрешимую дилемму, если хоть на секунду задуматься.
Пара примеров:
Вы с другом разошлись во взглядах на принципиально важный вопрос. Будь это посторонний человек, вы бы такому руки не протянули. Продолжите общение – или добавите друга в черный список?
У вас есть возможность заниматься денежной, но нелюбимой работой. Пойдете на нее – или будете следовать своему призванию, и пусть семья «затянет пояса»?
Вас обхамили в автобусе. Ответите тем же – или промолчите?
Разберите любую ситуацию так же, как ты разбирали пример с нищим в метро – и впадете в ступор…
Есть ли выход?
«Ну вот, сейчас будет реклама курса про стоиков» — уже чувствуете вы…
И вы таки правы! Ведь на вечный вопрос – что такое хорошо, и что такое плохо – стоики дали свой, собственный ответ. Оригинальный. И меня он устраивает больше других.
Что за ответ? Дождитесь апреля – и узнаете…
P.S.: а вот и послесловие, которое вы обещали прочитать.
Дописывая статью, я поймал себя на мысли… Нет, даже не на мысли, а на чувстве. Как будто мне – двадцать, и я снова в общаге на Кораблестроителей. Время – за полночь, но сил еще много, вино не допито, а горячий спор о тех самых «главных вопросах» — в самом разгаре…
Хорошее было время. И споры увлекали по-настоящему. И думать о таких вещах было не лень.
Но с возрастом как-то пропадает запал. И знаменитый ответ Белинского жене «Какой может быть обед, когда мы не решили вопроса о существовании Бога?» – у нас встает с ног на голову: «Какая может быть философия, когда в Ашане – рис по акции?».
Почему так?
Потому ли, что мы повзрослели — и наши для себя ответы?
Или потому, что мы постарели – и махнули на все рукой?
«Нечего рассуждать; жизнь такая, какая есть; пусть идет, как идет, и будь что будет» — это говорит духовная зрелость, или духовная лень? Умудренность – или равнодушное уныние?
Если вы уверены, что первое… что ж, могу за вас только порадоваться.
А если есть хоть малейшее подозрение, что второе… тогда я вас понимаю. Алексей и сам уже не мальчик. И мозги у меня не так резво работают; и сил не так много; и после обеда не за книжку хочется взяться, а вздремнуть.
Но я борюсь. Потому что, перестав думать, мы зарываем в землю свой талант. Махнув на все рукой, погребаем себя заживо. Дав волю унынию, совершаем духовное самоубийство.
Да, порой жизнь так наваливается, так придавливает, что хочется просто сдаться – и забыться.
Но Сенека говорил:
«Dum spiro, spero» — «Пока дышу, надеюсь».
И кстати, тот же Сенека не только философией занимался каждый день, но и бегом.
А значит – ни шагу назад перед старостью и апатией.
Тело нужно держать в тонусе: тащить в бассейн, на пробежку, на прогулку.
Но в тонусе нужно держать и ум: бередить вопросами, будить, тормошить, заставлять работать.
Иначе – смерть заживо.
А это – хуже, чем просто смерть.