Гигантское – и это не преувеличение — полотно Бруни «Медный змий» хранится в Петербурге, в Русском музее.
Вспомним для начала вкратце сюжет. После исхода из Египта Моисей долго-долго водит евреев по пустыне. В какой-то то момент те начинают сомневаться: стоит ли эта свобода таких тягот, и так ли нужна им земля обетованная? В нее еще неизвестно, когда придем, да и придем ли вообще. А в египетском рабстве, по крайней мере, была стабильность и предсказуемость…
Поднимается ропот. Но наказание следует незамедлительно: Бог насылает ядовитых змей. Люди в муках гибнут от яда. Когда сомневающиеся умирают в достаточном количестве, Бог повелевает Моисею: «Воздвигни медного змия; кто будет на него смотреть, тот спасется»
Колоссальное полотно Карла Бруни писалось в Италии, там же и выставлялось поначалу. Заграничная публика приняла работу с восторгом, а вот русская – чуть прохладнее: чересчур мрачной она показалась. Искусствоведы любят цитировать запись из дневника известного в то время деятеля Александра Никитенко: «Ходил во дворец и смотрел картину Бруни „Вознесение змия в пустыне“. Я ожидал от неё большего. Это — картина разных смертей, а где же поэтическая идея Моисея с его чудом? Моисей мелькает вдали неясною тенью, а вы видите только кучи умирающих, изображённых с ужасающею истиной. Художник, очевидно, заботился не о художественной, а об анатомической правде фигур»
И похоже, так считал не он один.
Но давайте вспомним пословицу: все познается в сравнении. Совсем другой предстанет картина, если понять, от чего Бруни отталкивался.
И здесь повторю вопрос, с которого начал: узнали вы прототип этой фигуры?
Если нет – не расстраивайтесь: тут нужна насмотренность. Кстати, она не только вскрывать художественные отсылки помогает; польза от нее – гораздо глубже и обширнее. Сравнивая картины на один и тот же сюжет, мы тренируем наблюдательность, укрепляем нейронные связи, оттачиваем умение анализировать, сопоставлять и видеть закономерности. Особенно полезно это детям, конечно. Поэтому в будущем курсе «Античные мифы в искусстве для детей» мы будем много внимания уделять именно развитию насмотренности. Будем брать один и тот же сюжет и сравнивать, как его решали разные художники; что похоже, что отличается, что нового каждый привнес.
И после 24 занятий этого цикла натренированный глаз сразу подметит: лежащая фигура списана с «Лаокоона», знаменитой античной скульптуры:
Сходство неочевидно? А если вот так?
И вытянутая правая рука, и запрокинутая голова, и неестественно втянутый живот – все совпадает! Единственное, что изменил Бруни – это положение ног: у Лаокоона в колене согнута правая, а на картине – левая.
Выбор Лаокоона в качестве прототипа понятен. Все роднит героя мифа античного с героями сюжета библейского: даже змеи в обеих историях присутствуют! Кроме того, живя в Риме, Бруни имел возможность хоть каждый день посещать музей, где оригинал Лаокоона находится.
Но ведь и в удовольствии доехать до Флоренции он себе тоже наверняка на отказывал!
А во Флоренции – галерея Уффици.
А в галерее – группа Ниобид.
И этот сюжет нужно быстро освежить в вашей памяти. У царицы Ниобы было семь сыновей и семь дочерей, что и дало ей повод громко похваляться: мол, она куда счастливее Латоны, матери Аполлона и Артемиды. У нее-то всего двое.
И, как и в истории со змием, божественная кара оказывается быстрой и беспощадной: Аполлон и Артемида невидимыми своими стрелами пронзают детей Ниобы одного за другим. Естественно, прямо у нее на глазах. Для пущего эффекта.
Согласитесь, еще одна удачная параллель к картине Бруни: и там, и там речь идет о неотвратимой каре с небес, об отчаянии и беспомощности людей, о тщетных попытках спастись и спасти. Поэтому было бы вполне логичным, если бы Бруни приспособил античные фигуры для своих целей.
Сделал ли он это? Судите сами.
Вот – женщина с ребенком. Одной рукой схватив его повыше локтя и притянув к себе, второй она пытается закрыться плащом (как будто он от змей может помочь!)
А вот – центральная скульптура античной группы: Ниоба пытается последнюю, самую младшую дочь закрыть и столь же бесполезным плащом, и собственным телом. Результат – печален и предсказуем.
Далее: в группе Ниобид есть две оригинальные фигуры. Похоже, по задумке греческого скульптора, юноши пытаются залезть на стену или скалу в попытке укрыться от невидимых стрел:
А вот – тот же мотив у Бруни:
Думаю, художник здесь пытался осудить гордыню человеческую: юноша, карабкающийся по камням, больше полагается на свою силу и ловкость, чем на чудесного змия. Но такая самонадеянность не доведет его до добра.
Наконец, в группе Ниобид есть фигура, в которой обычно видят пожилого учителя царских детей:
Сравните вот с этой фигурой у Бруни: похожи и жест, и возраст. Художник добавил только поворот тела и изменил угол обзора:
Все ли идеи позаимствовал Бруни у античных предшественников? Нет. Самый трагический (на мой взгляд) образ в русской живописи – мать, что пытается приподнять головку уже мертвого сына, пытается заставить его посмотреть на спасительного змия, хотя уже поздно – целиком и полностью заслуга Бруни.
И неудивительно, что его фантазия порождала картины такой кромешной безысходности. Ведь античные прототипы, на которые он опирался – и Лакоон, и Ниобиды – говорят именно о полной беспомощности человека в руках мстительных и жестоких богов. Выхода нет, и борьба бесполезна; попытка оказать сопротивление лишь продлевает агонию.
Но полностью ли Бруни поддался этому трагическому отчаянию? Нет! Именно поэтому неправы были критики, не нашедшие в картине ни надежды, ни просвета. Великая заслуга Бруни – в добавлении вот этой пары:
Муж несет жену к змею на руках. Его поступь тверда, он весь – решимость и устремление. Лицо – собрано, взгляд – в одну точку.
В ее же глазах – вера. Почти безумная, почти фанатичная. Зато – дарящая надежду.
Вот он – просвет, вот он – луч, режущий тучи! Да, единственный, да, рискующий быть незамеченным среди хаоса корчащихся, дрожащих, ломаемых судорогами ужаса тел. Но тем сильнее действует он на внимательного зрителя; ведь и искра в темноте заметней, чем при свете.
Как видите, все действительно познается в сравнении. Да, с первого взгляда картина Бруни вгоняет в тоску; и лишь поместив ее в художественный контекст, вскрыв источники вдохновения и сравнив с предшественниками, мы понимаем, как она оптимистична на самом деле.
Конечно, чтобы все это проделать, нужны насмотренность и знания. Но за ними мы в нашем сообществе любителей искусства и собрались)