Непрост он, только если начать к его изображениям присматриваться. В самом библейском рассказе о Мельхиседеке ничего сложного нет.
Книга Бытия, глава 14. Объединенная армия пяти царей нападает на Содом (еще не разрушенный) и угоняет в рабство Лота, племянника Авраама. Авраам, получив об этом известие, тут же вооружает триста восемнадцать рабов – и бросается в погоню. Удача ему сопутствует: Лот освобожден, богатая добыча захвачена. Обыкновенная история для тех времен.
И вот, когда Авраам с Лотом возвращаются в Содом, навстречу им выходит тот самый Мельхиседек:
и Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино, – он был священник Бога Всевышнего, – и благословил его, и сказал: благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои. (Быт.14:18-20)
Что за Салим упоминается в тексте – непонятно; возможно, это второе название Содома; возможно, название другого города, расположенного рядом. Для нас это не принципиально; нам важно, что Библия называет Мельхиседека одновременно царем и священником, причем священником «правильного» бога.
Изображений сюжета в искусстве – предостаточно. Вот пример: здесь Авраам одет в рыцарские доспехи, а Мельхиседек – в убор израильского первосвященника, которого в то время еще не существовало. Но сам сюжет узнается безошибочно:
Дальше у Авраама с Мельхиседеком начинается характерное для многих культур состязание в щедрости. Авраам предлагает Мельхиседеку десятую часть захваченной добычи. Но тот отказывается:
И сказал царь Содомский Авраму: отдай мне людей, а имение возьми себе. (Быт.14:21)
Однако Авраам театрально настаивает:
Но Аврам сказал царю Содомскому: поднимаю руку мою к Господу Богу Всевышнему, Владыке неба и земли, что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: я обогатил Аврама; (Быт.14:22-23)
На том история и заканчивается. Больше мы Мельхиседека на страницах Библии ни разу не встретим.
Согласитесь, ситуация вполне обыденная. Житейская даже. Царь города, естественно, приветствует человека, разбившего его врагов. Взаимный обмен дарами – традиция, существовавшая у всех народов. Состязание в щедрости – тоже обычай универсальный: кто может большим пожертвовать, тот богаче и сильнее. Вопрос престижа.
И только одно остается непонятным: почему этот рассказ включен в священный текст? Каким образом история военных успехов Авраама поможет читателю приблизиться к Богу?
Вопрос этот волновал многих христианских мыслителей. Тем более что таких вот бытовых эпизодов в Ветхом Завете – не один и не два. И тот факт, что они включены в священный текст, требовал объяснения.
Объяснение нашлось, и изящное. Одним из первых его предложил Ориген, знаменитый богослов второго века. С ним, правда, тоже не все гладко: предложенное им учение, известное как «универсализм», было впоследствии осуждено, и Ориген оказался в числе еретиков…
Но вот его идея об аллегорическом прочтении Библии в христианской мысли прижилась.
И именно благодаря такому прочтению Мельхиседек оказался в компании Авеля и Авраама на византийской мозаике:
Давайте порассуждаем: что общего у этих двух персонажей?
Авель сначала приносит жертву, угодную Богу, а потом сам становится невинной жертвой брата. Авраам, наоборот, чуть было не приносит в жертву сына, тоже вполне невинного.
Итак, невинная жертва в обоих случаях. Но ведь в Библии есть описание еще одной невинной жертвы! Жертвы Христа, разумеется.
И вот, по мнению Оригена и более поздних богословов, между событиями есть внутренняя, смысловая связь. Библейский текст может быть прочитан на разных уровнях. Понятая буквально, история Авраама и Исаака дает пример послушания Богу; понятая аллегорически, она как бы предсказывает, прообразует жертву Христа.
Такая история-прообраз в средние века получит название «тип». И Авель, и Авраам с Исааком – типы Христа.
А при чем тут Мельхиседек?
А вы следите за поворотами мысли: символическим изображением крестной жертвы служит евхаристия. Ведь принимая причастие, верующие пьют не просто кровь Христа, а кровь, пролитую за нас. Поэтому в средневековом искусстве жертвоприношение Авраама часто находится в параллели не с самим распятием, а именно с причастием. Вот вам немецкий иконостас 15-го века:
Слева – приготовление святых даров, справа – Авраам приносит сына в жертву.
А теперь – внимание, вопрос: вы помните, что именно выносит Мельхиседек навстречу Аврааму?
Правильно, хлеб и вино! А хлеб и вино в христианском искусстве всегда ассоциировались с евхаристией в первую очередь.
Так Мельхиседек и оказался одним из типов Христа. Он с ним ассоциируется не напрямую, а как бы опосредованно: крестная жертва => евхаристия => хлеб и вино => Мельхиседек.
И хотя в искусстве достаточно прямолинейных изображений этой истории (как у испанца Хуана Антонио де Фриза)…
… но преобладают все же аллегорические прочтения. Как здесь, например:
Внизу – встреча Авраама с Мельхиседеком, вверху – ее мистическая параллель. Внизу – хлеб и вино на столе, вверху – евхаристическая чаша и просфора в руках ангелов.
А здесь – еще откровеннее:
Сам Христос наблюдает за встречей с облаков. Изображен он с крестом и тростью, то есть с орудиями страстей; тех самых страстей, которые символизируют вино и хлеб в руках Мельхиседека. Все сходится.
Из всего сказанного – два вывода.
Первый: на примере Мельхиседека мы проследили за сложными маневрами богословской мысли и за тем, как эту мысль отражало искусство. Это потребовало некоторых усилий; но согласитесь, отныне наше восприятие живописи станет более глубоким, более, если хотите, трехмерным. Встретившись с ветхозаветным сюжетом в искусстве, мы теперь будем помнить, что художник мог просто пересказывать библейскую историю, а мог и вложить в нее глубокий аллегорический смысл. И вскрывать эти смыслы – приятное для ума занятие.
Второй: для детских лекций этот материал нужно будет сильно упростить. Пойду, поработаю над этим))
P.S.: а еще у меня для вас есть маленькое домашнее задание. Для самостоятельной проработки темы)
Дело в том, что мысль средневековых богословов действительно была утонченной и изящной. Проводить параллели между едва схожими событиями они умели.
Поэтому в средневековом искусстве часто встречается сопоставление Мельхиседека с еще одним ветхозаветным событием. Сопоставление вполне логичное, если вдуматься.
Вот пример: позднесредневековый немецкий алтарь.
В центре – месса святого Григория (отдельная история, потом как-нибудь расскажу). Слева – Мельхиседек и Авраам. А справа что?
Подумайте. Если догадаетесь – напишите. И в любом случае, не пропустите мое видео на следующей неделе; в нем я правильный ответ дам.