Вот вам история Федры в двух словах: жена Тесея (того самого, что Минотавра победил), она влюбляется в собственного пасынка Ипполита. Воспользовавшись отсутствием мужа, она открывает свои чувства, но Ипполит ее отвергает. Тут Тесей неожиданно возвращается. Боясь разоблачения, Федра оговаривает Ипполита: мол, это он первый воспылал к ней страстью. Тесей в гневе просит своего отца Посейдона покарать преступника. Посейдон посылает морское чудовище; Ипполит погибает. В порыве раскаяния Федра кончает с собой.
Это – канва истории. А теперь давайте вспомним, как к ней подошли три знаменитых трагика.
Начнем с конца. В 1677г. создает свою трагедию Жан-Батис Расин. Именно о ней писал Мандельштам: «Я не увижу знаменитой Федры…»
У Расина главная виновница – старая служанка Федры. Это она надоумила госпожу открыться Ипполиту. Федра сначала хотела бороться с собственными чувствами, но в итоге поддалась на уговоры. А дальше – череда трагических ошибок: Ипполит хочет бежать, Федра же думает, что он ее выдаст Тесею; Тесей верит жене, а все оправдания сына обращает против него. В самом конце, правда, царь начинает замечать, что концы с концами не сходятся. Он велит допросить старую служанку, но та уже бросилась со скалы в море. Тесей просит Посейдона отозвать чудовище, но опаздывает. Федра видит тело растерзанного Ипполита – и от стыда проглатывает яд: ведь такого исхода она не хотела, она не думала, она не знала!
У Расина хорошие люди совершают плохие поступки. Зло у него – локально: единственный осознанный злодей – служанка, и она несет наказание. Все остальное – сплошное печальное недоразумение.
Именно такую Федру изобразил французский классицист Пьер-Нарси Герен.
Слова старухи словно вливают в ухо Федры яд; она наполняется мрачной решимостью, как бы дервенеет; от нее, словно по невидимым проводам, жестокое упорство передается Тесею. А Ипполит – невинный, но без всякого оттенка ненависти; он защищает себя, но не осуждает осуждающих его. Все это – ошибка, взаимное непонимание. И если бы сейчас возник кто-то с холодной головой, кто разъяснил бы, распутал все нити, обнажил все мотивы – быть может, все бы еще можно было исправить…
Перенесемся на полторы тысячи лет назад, в первый век нашей эры. Учитель императора Нерона, философ-стоик Сенека пишет свою «Федру».
Сенека – полная противоположность Расину. Француз все ужасы и кровь оставлял за кадром; римлянин же не щадит эмоций зрителя. Расин с нами был деликатен, а Сенека лупит по нервам со всего размаху. В финальной сцене, по праву вошедшей в историю литературы, он заставляет Тесея собирать по кускам разорванное тело сына. Сильно.
Но если отвлечься от неаппетитных подробностей и обратиться к сути, выясняется, что она – крайне проста. У Сенеки Федра творит зло вполне осознанно; няня помогает, но причина – не в ней. Федра сама решает сначала воспользоваться удобным моментом – отсутствием мужа – чтобы утолить свои желания; а потом, раз уж удовлетворения не вышло, она цинично спасает себя, сваливая всю вину на Тесея.
Сенека – этакий Маяковский в тоге. У него плохие люди совершают плохие поступки, и несут за это наказание. Мораль лежит на поверхности: не делай так.
А вот и иллюстрация к этой Федре (имя художника, увы, мне установить не удалось). Няня – на заднем плане: она не столько направляет действие, сколько злорадно наблюдает со стороны. Ипполит – покорен и беспомощен, а Федра – злобна и расчетлива.
Наконец, последний прыжок во времени: откручиваем еще полтысячи лет назад – и оказываемся в Афинах, где Еврипид ставит мою любимую «Федру» (точнее, его трагедия называется «Ипполит», но сути это не меняет).
От этой вещи у меня мурашки по коже. Расин для меня – приторен и неправдоподобен, а моралист Сенека – скучен. Еврипид же – истинный трагик. Потому что у него источником зла делается не хитрая старуха и не развратная царица.
Нет, Еврипид в происшедшем обвиняет… богов!
В версии Еврипида Ипполит чтит богиню Артемиду, девственную охотницу, а Афродитой пренебрегает. Афродита же, как и все боги, мстительна и завистлива. Это она насылает любовное безумие на Федру; это она застит разум Тесея.
Именно этот вариант изображали римские скульпторы на саркофагах. Взгляните: Ипполит с отвращением отшатывается от старухи-сводни, передающей предложение царицы. Сама Федра – как бы в трансе: лицо застыло, взгляд пустой. А у ног ее – коварный Купидон, исполнитель воли Афродиты. И заглядывает он снизу ей в глаза, пристально, хитро… словно гипнотизирует.
Герои Еврипида – не плохие и не хорошие. Они – беспомощные. Потому что их поступки направляет некая сила, безжалостная и непреодолимая. Не Федра поддается соблазну, не Ипполит оскорбляет равнодушием, не Тесей рубит с плеча. Все это делает НЕЧТО внутри этих людей; какой-то голос, отдающий приказ на самоуничтожение.
И вот я прилагаю это на историю своей семьи (помните, с чего я начал сегодня?) – и мне кажется: ее распад – не результат ошибки (ведь составляли эту семью умные люди), и не результат злой воли (ведь эти умные люди были еще и людьми не плохими). Нет, они разрушали собственные жизни, как бы подчиняясь исходящему из глубины сознания голосу, какой-то темной воле. А уж как назвать эту волю – Афродитой, или бессознательным, или Тенью (как у Юнга), или Кармой – это уже дело десятое…
Простите. Меня, похоже, понесло в мистику. Повторюсь: такое у меня сегодня настроение)
Давайте под занавес вернемся к нашей привычной теме: искусство, и как его понимать полнее и глубже. Урок сегодняшней статьи: живопись связана множеством ниточек с литературой, философией, историей. Давайте еще раз посмотрим на картину Александра Кабанеля:
Раньше вы бы просто взглянули, узнали сюжет, оценили виртуозную фотографичность живописи – и пошли дальше. Ну, может, еще скользнули бы взглядом по формам Федры (Кабанель был художником коммерческим, и что легкое ню способствует продажам, понимал хорошо).
Но теперь, осилив длиннющую статью (за что я вас хвалю!), вы задержитесь взглядом на картине. Потому что задумаетесь: а КАКУЮ Федру изобразил Кабанель? Одержимую Федру Еврипида? Или циничную и по заслугам получившую Федру Сенеки? Или, наконец, достойную сочувствия Федру Расина?
Видите: искусство, взятое в отрыве от других сторон культуры, остается плоским. А мы стремимся воспринимать его объемно и глубоко. Именно поэтому в моем курсе «Первые шаги в искусстве», который уже почти записан, целая лекция будет посвящена связям живописи с литературой. Ждать курса осталось недолго: недели через три будет готов)
P.S.: кстати, мой вопрос о том, какую Федру изобразил Кабанель, не был риторическим. Мне правда интересно ваше мнение. Как вам кажется? Дайте мне знать)