Три художника – один сюжет

Итак, вот в двух словах сюжет фрески Рафаэля:

[Алексей хитро улыбается]

Ну не думали же вы, в самом деле, что все будет так просто? Нет, сюжет я приберегу для окончания статьи!

Давайте сначала посмотрим на саму фреску.

 

 

У Рафаэля, как всегда, все выверенно, вымерено, вычерчено по линеечке. В этом была его сильная сторона: продуманная, структурированная живопись.

Да, кому-то такое искусство покажется педантичным; зато все смыслы оно до зрителя доносит без потерь.

Мы сразу понимаем, что главное лицо здесь – не всадник, и даже не летящие по воздуху волшебные его спутники; главный – священник на коленях. Ведь идеальная перспектива колоннады указывает именно на него:

 

 

А еще, даже не зная, какой именно Папа изображен на носилках слева (спойлер: это Юлий II), мы понимаем, что здесь присутствует политическая программа. Справа – волшебный всадник наказывает пока нам неизвестного, но явно нехорошего человека; в центре – священник, по молитве которого, очевидно, чудо совершается; справа – папа Римский, удовлетворенно наблюдающий за происходящим, а может, и подбадривающий  всадника жестом. Вывод: и в прошлом, и в настоящем справедливость торжествует по воле и заступничеству церкви.

 

 

Яснее, проще, логичнее, чем у Рафаэля, изобразить эту сцену невозможно. Поэтому Франческо Солимена, художник уже барочной эпохи, приняв решение ввязаться в живописный спор с Санти, вынужден был идти совсем другим путем.

«Я с ним не могу состязаться в правильности, а он со мной – в размахе, в порыве, в живописном натиске; его камерной сцене я противопоставлю бурю фигур, шквал фигур, оглушающий ураган фигур!» — и возникает картина, хранящаяся сейчас в Лувре.

 

 

Главных героев мы различим не сразу, настолько она загромождена. Да и сюжетом Солимена обращается вольно: если в оригинальной истории (которая ждет вас в конце; не бойтесь, я на забыл о своем обещании) ангелы наказывали святотатца втроем, то у Франческо в дело вступает целое небесное воинство, мчащееся на облаках.

Неточность в изложении истории? Неясность и сумбур в композиции? Да! Но зато – вселенский размах происходящего: у Солимена в чудо вовлекается весь народ, заполнивший исполинское пространство храма; кажется, что небо и земля участвуют в каре преступника; справедливость торжествует в мировом масштабе, и зритель не может устоять перед этим натиском: возле картины испытываешь подъем.

Особенно если понимаешь сюжет.

Но перед тем, как перейти к сюжету, давайте вспомним о третьем участнике состязания: Эжен Делакруа. Мы в первую очередь знаем его как автора «Свободы, ведущей народ на баррикады»

 

 

Но эта картина относится к его «бунтарскому» периоду. Поздний Делакруа остепенился настолько, что брал заказы на роспись церквей.

И вот в церкви святого Сульпиция, что в Париже, он создает две композиции. Первая – борьба Иакова с ангелом:

 

 

Здесь хорошо видно направление его поисков. Делакруа экспериментировал с сочетанием основных и дополнительных цветов; впоследствии импрессионисты объявят его своим предшественником в деле научного сочетания красок. Видите, как у него соседствуют желтый с оранжевым, а фиолетовый с красным?

Это поможет нам оценить вторую его картину, как раз на сюжет с чудесным всадником. Взгляните: свет падает сверху, проходит через затененную лестницу и, достигая главной сцены, вспыхивает на красных, фиолетовых и зеленых плащах.

 

 

Это движение от тьмы к насыщенным всполохам должно, мне кажется, создавать у зрителя почти магические ощущения: чудо совершается на глазах, небесные силы приходят на помощь – и прогоняют мрак.

Да, художественные наработки Делакруа подсказали ему идеальное решение сюжета.

«А что за сюжет-то?» — не выдерживаете вы наконец.

А сюжет взят из Ветхого Завета, из второй Маккавейской книги. Всего этих книг – три, но это им не помогает: если с книгой Бытия и Исход мы еще худо-бедно знакомы, то до поздних, исторических книг Ветхого Завета добираются единицы.

А зря: в них много интересного. Есть про битву со слоном, например)

И конечно, описание чудесного изгнания Илиодора, чиновника, отправленного царем Селевком изъять сокровища из Иерусалимского храма, мы находим там же:

Когда же он с вооруженными людьми вошел уже в сокровищницу, Господь отцов и Владыка всякой власти явил великое знамение: все, дерзнувшие войти с ним, быв поражены страхом силы Божией, пришли в изнеможение и ужас, ибо явился им конь со страшным всадником, покрытый прекрасным покровом: быстро несясь, он поразил Илиодора передними копытами, а сидевший на нем, казалось, имел золотое всеоружие. Явились ему и еще другие два юноши, цветущие силою, прекрасные видом, благолепно одетые, которые, став с той и другой стороны, непрерывно бичевали его, налагая ему многие раны. (2Макк.3:24-26)

 А теперь зададимся вопросом: какой художник раскрыл сюжет лучше всего? Кто победил в заочном состязании?

А никто! Точнее, все победили. Каждая картина хороша по-своему.

Рафаэль с его выверенной композицией точно передал мораль истории: по молитве, обращенной к Богу, совершается чудо и торжествует справедливость.

Солимена погружает нас в самую сердцевину событий; мы как будто оказываемся там, в толпе, и из-за плеча соседа пытаемся уловить, что происходит. И возбуждение толпы, ее подъем нам передаются: МЫ присутствуем при изгнании гордого врага, МЫ переживаем восторг.

Наконец, Делакруа дает нам опыт созерцания чуда; ощущение сверхъестественной помощи, пришедшей, дабы разогнать тьму – вот что получаешь, стоя перед его картиной.

Все три варианта хороши. Но оценить их достоинства мы сможем, только если сюжет будет нам знаком. Изгнание Илиодора – очередной пример того, как художественное напряжение возникает между двумя полюсами: историей (в данном случае – ветхозаветной), с одной стороны, и ее живописным воплощением – с другой.

Мы с вами учимся, сравнивая картину с сюжетом, ловить эту художественную искру. И с каждой прочитанной статьей у нас получается все лучше и лучше))

P.S.: если сегодня вы открыли для себя что-то новое – дайте мне об этом знать. Ну, там, смайлик отправьте, или сердечко нажмите. Чтобы я понимал, что не просто так стараюсь)